![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
arnaut-09.livejournal.comAlexey Chadayev
56 хв. ·
Сейчас будет пост совсем странноватый, но в рождественский сочельник можно, наверное.
Итак. Вся эта история с украинским православием навела меня вот на какие соображения.
1. Крещение Руси в 988. Выбор, который был у Владимира Киевского - между первым и вторым Римами - внешне похож на нынешний украинский: между вторым и третьим. К слову, теперь у нынешней Украины есть аж три ортодоксии, отличающихся по большому счету лишь тем, какой из Римов считается главным: первый (греко-католики), второй (пцу) и третий (упц). Но я сейчас не про них, а про Римы.
Так вот: в 988 христианство еще было единым, и вопрос о том, от кого принимать обрядность, был вопросом только политического, но не догматического и не религиозного выбора.
2. Судьбоносная склока в Софийском Соборе между кардиналом Гумбертом и византийским патриархом Михаилом Керуларием, разделившая уже и в религиозном отношении христианскую церковь на Западную и Восточную, случилась в 1054 году, спустя почти 70 лет после утопления идолов в Днепре. По нашим меркам - много; по церковным - всего ничего. Русские княжества вместе с епископами и попами оказались в составе именно восточного, константинопольского христианства без малейшей собственной на то воли, просто в силу обстоятельств; да и кто б тогда понимал, что речь идёт о великом тысячелетнем расколе, а не о какой-то мелкой дрязге между латинскими и греческими попами?
3. Всерьёз определяться по вопросу «с кем мы» из двух Римов пришлось уже сильно позже, после разорения крестоносцами Царьграда и монгольского нашествия на Русь. Определялись, кстати, долго и с колебаниями. Великий князь Ярослав Всеволодович, например, корону от римского папы принял. Как и его сын Андрей, унаследовавший поначалу от него великое княжение. А вот другой его сын, отнявший у брата княжество с помощью татарской конницы - Александр Невский - от папской короны отказался, хотя тоже вёл переговоры об этом долгие годы.
4. Невский - это разного рода антиимперским интеллектуалам на заметку - вообще должен бы стоять первым в известном ряду Грозный-Петр-Сталин, как истинный предтеча будущей Московской Орды. И не случайно в последующем соперничестве княжеских семей выиграла московская ветвь Даниловичей, у которых прав на великое княжение было ровно никаких, но они - в отличие от тверской, ростовской, смоленской и прочих - были прямые потомки Невского. И, да, лучшие баскаки и сатрапы, чем сами татары.
5. Вместе с тем - опять ирония истории - подъем Московского княжества хронологически совпал с североитальянским Возрождением, на фоне длящейся агонии Константинополя; и снова, уже в новом контексте, стал вопрос «чьих будете». Флорентийский Собор и подписанная там уния. 10 марта 1441 года вернувшийся из Италии в Москву митрополит Киевский и всея Руси грек Исидор, один из основных инициаторов унии, на богослужении в Успенском Соборе поминает Папу Римского, чем символически закрепляет воссоединение церквей. Князь Василий II сажает его за это в яму, а потом втихую выдворяет в Литву. Именно это - забытая ныне поворотная точка флорентийской авантюры. Исидор умер в Риме кардиналом; но митрополитов мы с тех пор ставили только своих.
6. Иван III, сын Василия II - политический отец доктрины «третьего Рима», превращения Московской Руси из бывшего ордынского улуса в страну-претендента на византийское наследство. Смахивающая на политтехнологический самопал история про «шапку Мономаха», женитьба на византийской принцессе, приглашение итальянских архитекторов в Москву - целый ряд действий, символический смысл которых один: мы - не наследники Орды, мы - наследники Византии.
7. Грех не упомянуть следующим пунктом «повесть о белом клобуке» - политтехнологический продукт уже следующего, XVI века. Эта легенда - изначально новгородская - была буквальным церковным ремейком истории про «шапку Мономаха». Собственно, как шапка была про права московских князей на византийские императорские титулы, так и «белый клобук» - про права московских митрополитов на византийские же патриаршеские. Характерно, что век спустя, во время никоновских реформ, понаехавшие в Москву из Киева церковные ревизионисты чуть ли не в первую очередь поставили под запрет именно ее.
8. Никонианский раскол - главное детище Переяславской Рады и объединения с Украиной; Петр I - ключевой политический продукт этого раскола. Главное действие Петра в церковной сфере - упразднение патриаршества, а вместе с ним - остатков всех этих старых споров про византийское наследство, Третий Рим и прочую симфонию. Можно сказать, что для России он в этом отношении оказался примерно тем же, кем для Англии был Генрих VIII Тюдор: начиная с Петра, русский царь - по завистливо-меткой характеристике Наполеона, еще и «сам себе поп».
9. Восстановление патриаршества в 1917 году, в первые же месяцы после революции - главный памятник тому, насколько в глубине русского церковного сознания жила ненависть к петровской версии России. Впрочем, как справедливо заметил М.Волошин, «великий Петр был первый большевик» - в отношении патриаршества раннебольшевистская власть показала себя верной наследницей Романовых, разгромив церковь практически один в один по петровскому сценарию.
10. Вновь восстановил патриаршество не кто иной, как Сталин, показав себя в этом отношении наследником не Петра, а скорее уж Ивана III. Может быть, грузин и не мог не быть «византийцем» - ну, точно не «аглицким немцем». Но факт, что новосозданная РПЦ оказалась разительно похожей не на романовскую или старомосковскую, а именно образца второй половины XVII века - ту, в которой первую скрипку играли украинцы. Единственное, чего у них так и не было все это время - своего патриарха.
11. Филарет к этому шёл с начала 60-х, упорно и последовательно, многие годы будучи тенью сначала Алексия I, а затем и Пимена. И, да, в 1990-м, после смерти Пимена, он добился согласования своей кандидатуры в ЦК. Но... опоздал всего на какую-то пару лет: в 1990-м на любых выборах, включая и церковные, согласованные в ЦК кандидаты не имели, как правило, шансов.
12. Все, что произошло после этого, вплоть до вчерашнего томоса - в огромной степени попытка переиграть тогдашнее поражение. Думаю, не только церковная, но и политическая история постсоветского пространства сложилась бы иначе, стань Филарет патриархом после Пимена. Тогда бы, возможно, даже и распад СССР мог не случиться так, как он случился: понятно же, что Кравчук буквально скопировал жест Филарета в августе 91-го.
Вот так, галопом по столетиям. Основные соображения:
1. Византия? Обрывки суетливой пропаганды образца XV века, и надо понимать их примерно так, как понимал Петр. В топку «третий Рим», даешь «второй Амстердам».
2. Украина? Никакое это не отпадение от нас бывшей колонии; это истерика нашей бывшей - в церковной сфере как минимум - метрополии. Всю эту историю с томосом надо понимать еще одна важная часть России - в данном случае русская церковь - избавляется от более чем трехсотлетнего украинского ига. Это не им, это нам подарок.
56 хв. ·
Сейчас будет пост совсем странноватый, но в рождественский сочельник можно, наверное.
Итак. Вся эта история с украинским православием навела меня вот на какие соображения.
1. Крещение Руси в 988. Выбор, который был у Владимира Киевского - между первым и вторым Римами - внешне похож на нынешний украинский: между вторым и третьим. К слову, теперь у нынешней Украины есть аж три ортодоксии, отличающихся по большому счету лишь тем, какой из Римов считается главным: первый (греко-католики), второй (пцу) и третий (упц). Но я сейчас не про них, а про Римы.
Так вот: в 988 христианство еще было единым, и вопрос о том, от кого принимать обрядность, был вопросом только политического, но не догматического и не религиозного выбора.
2. Судьбоносная склока в Софийском Соборе между кардиналом Гумбертом и византийским патриархом Михаилом Керуларием, разделившая уже и в религиозном отношении христианскую церковь на Западную и Восточную, случилась в 1054 году, спустя почти 70 лет после утопления идолов в Днепре. По нашим меркам - много; по церковным - всего ничего. Русские княжества вместе с епископами и попами оказались в составе именно восточного, константинопольского христианства без малейшей собственной на то воли, просто в силу обстоятельств; да и кто б тогда понимал, что речь идёт о великом тысячелетнем расколе, а не о какой-то мелкой дрязге между латинскими и греческими попами?
3. Всерьёз определяться по вопросу «с кем мы» из двух Римов пришлось уже сильно позже, после разорения крестоносцами Царьграда и монгольского нашествия на Русь. Определялись, кстати, долго и с колебаниями. Великий князь Ярослав Всеволодович, например, корону от римского папы принял. Как и его сын Андрей, унаследовавший поначалу от него великое княжение. А вот другой его сын, отнявший у брата княжество с помощью татарской конницы - Александр Невский - от папской короны отказался, хотя тоже вёл переговоры об этом долгие годы.
4. Невский - это разного рода антиимперским интеллектуалам на заметку - вообще должен бы стоять первым в известном ряду Грозный-Петр-Сталин, как истинный предтеча будущей Московской Орды. И не случайно в последующем соперничестве княжеских семей выиграла московская ветвь Даниловичей, у которых прав на великое княжение было ровно никаких, но они - в отличие от тверской, ростовской, смоленской и прочих - были прямые потомки Невского. И, да, лучшие баскаки и сатрапы, чем сами татары.
5. Вместе с тем - опять ирония истории - подъем Московского княжества хронологически совпал с североитальянским Возрождением, на фоне длящейся агонии Константинополя; и снова, уже в новом контексте, стал вопрос «чьих будете». Флорентийский Собор и подписанная там уния. 10 марта 1441 года вернувшийся из Италии в Москву митрополит Киевский и всея Руси грек Исидор, один из основных инициаторов унии, на богослужении в Успенском Соборе поминает Папу Римского, чем символически закрепляет воссоединение церквей. Князь Василий II сажает его за это в яму, а потом втихую выдворяет в Литву. Именно это - забытая ныне поворотная точка флорентийской авантюры. Исидор умер в Риме кардиналом; но митрополитов мы с тех пор ставили только своих.
6. Иван III, сын Василия II - политический отец доктрины «третьего Рима», превращения Московской Руси из бывшего ордынского улуса в страну-претендента на византийское наследство. Смахивающая на политтехнологический самопал история про «шапку Мономаха», женитьба на византийской принцессе, приглашение итальянских архитекторов в Москву - целый ряд действий, символический смысл которых один: мы - не наследники Орды, мы - наследники Византии.
7. Грех не упомянуть следующим пунктом «повесть о белом клобуке» - политтехнологический продукт уже следующего, XVI века. Эта легенда - изначально новгородская - была буквальным церковным ремейком истории про «шапку Мономаха». Собственно, как шапка была про права московских князей на византийские императорские титулы, так и «белый клобук» - про права московских митрополитов на византийские же патриаршеские. Характерно, что век спустя, во время никоновских реформ, понаехавшие в Москву из Киева церковные ревизионисты чуть ли не в первую очередь поставили под запрет именно ее.
8. Никонианский раскол - главное детище Переяславской Рады и объединения с Украиной; Петр I - ключевой политический продукт этого раскола. Главное действие Петра в церковной сфере - упразднение патриаршества, а вместе с ним - остатков всех этих старых споров про византийское наследство, Третий Рим и прочую симфонию. Можно сказать, что для России он в этом отношении оказался примерно тем же, кем для Англии был Генрих VIII Тюдор: начиная с Петра, русский царь - по завистливо-меткой характеристике Наполеона, еще и «сам себе поп».
9. Восстановление патриаршества в 1917 году, в первые же месяцы после революции - главный памятник тому, насколько в глубине русского церковного сознания жила ненависть к петровской версии России. Впрочем, как справедливо заметил М.Волошин, «великий Петр был первый большевик» - в отношении патриаршества раннебольшевистская власть показала себя верной наследницей Романовых, разгромив церковь практически один в один по петровскому сценарию.
10. Вновь восстановил патриаршество не кто иной, как Сталин, показав себя в этом отношении наследником не Петра, а скорее уж Ивана III. Может быть, грузин и не мог не быть «византийцем» - ну, точно не «аглицким немцем». Но факт, что новосозданная РПЦ оказалась разительно похожей не на романовскую или старомосковскую, а именно образца второй половины XVII века - ту, в которой первую скрипку играли украинцы. Единственное, чего у них так и не было все это время - своего патриарха.
11. Филарет к этому шёл с начала 60-х, упорно и последовательно, многие годы будучи тенью сначала Алексия I, а затем и Пимена. И, да, в 1990-м, после смерти Пимена, он добился согласования своей кандидатуры в ЦК. Но... опоздал всего на какую-то пару лет: в 1990-м на любых выборах, включая и церковные, согласованные в ЦК кандидаты не имели, как правило, шансов.
12. Все, что произошло после этого, вплоть до вчерашнего томоса - в огромной степени попытка переиграть тогдашнее поражение. Думаю, не только церковная, но и политическая история постсоветского пространства сложилась бы иначе, стань Филарет патриархом после Пимена. Тогда бы, возможно, даже и распад СССР мог не случиться так, как он случился: понятно же, что Кравчук буквально скопировал жест Филарета в августе 91-го.
Вот так, галопом по столетиям. Основные соображения:
1. Византия? Обрывки суетливой пропаганды образца XV века, и надо понимать их примерно так, как понимал Петр. В топку «третий Рим», даешь «второй Амстердам».
2. Украина? Никакое это не отпадение от нас бывшей колонии; это истерика нашей бывшей - в церковной сфере как минимум - метрополии. Всю эту историю с томосом надо понимать еще одна важная часть России - в данном случае русская церковь - избавляется от более чем трехсотлетнего украинского ига. Это не им, это нам подарок.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}