Истоки украинской мовы.
Jul. 27th, 2013 01:23 pm![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
krv4.livejournal.com posting in ![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
urb_aЯзык киевской метрополии в Московском государстве в 17 веке назывался "польским языком".
Т. А. Опарина. Звучание слова "Русия" при переводах с "простой мовы" в Московском государстве первой половины XVII века.// Studia Russica XVIII. Budapest, 2000, pp. 192-198.
А вот язык киевской митрополии, названный самими авторами как "проста мова", в России обозначала как "польский язык". Он использовал кириллицу, но был слишком близок в глазах русских книжников к польскому.[6]
6.В предисловии к переводу "Книги о образех" (Вильно, 1596), напечатанной на "простой мове", говорилось, что она "преведена с польского языка": "Прииде сия книга из Белыя Руси, из Литовские земли, выдрукована же была, сиречь напечатана, полским языком. Преведена же с того полского языка..." (Опарина 1998: 82). В споре 1626 г. с Лаврентием Зизанием о его "Катехизисе" игумен Илья и Григорий Онисимов заметили о языке сочинения: "толко мы языка польского не разумеем" (Прение 1859: 88). В штате Посольского приказа находились даже специальные переводчики с "простой мовы" (Харлампович 1914: 431,434).
Хмельницкий писал на языке, который при переводе на современный польский требует лишь транслитерации из кириллицы в латиницу.
Лист Богдана Хмельницкого,
посланный из Черкас царю Алексею Михайловичу,
с сообщением о победах над польским войском
и желании воссоединиться с Россией
8 июня 1648 г.
НаяснЂйший, велможний и преславний цару московский, а нам велце милостивий пане и добродЂю...
Najaśniejszy Wielmożny Przesławny Caru Moskiewski, a nam Wielce Miłościwy Panie i Dobrodzieju...
Е. Ф. Карский. Что такое древнее западнорусское наречие?//Труды по белорусскому и другим славянским языкам. - Москва, 1962, с. 259 - 261.
Таким образом, западнорусское наречие ещё больше обособляется от восточнорусского языка, господствовавшего в московской письменности. Это обстоятельство имело различные последствия. Приняв в себя много элементов польского языка и сделавшись вследствие этого ещё более искусственным и уродливым, западнорусское наречие стало на пути постепенного его вытеснения польским языком. Действительно, высшее общество, начиная с XVII в. и даже раньше, уже большею частью и употребляет польскую речь, относясь к языку "прирожоному" русскому даже с некоторым пренебрежением.
Когда с перенесением центра западной образованности из Вильны в Киев, при Петре Могиле, литературный язык принял в себя элементы малорусского наречия, он стал до того силён, что мог служить даже органом зарождающейся высшей образованности. Но это было уже не западнорусское наречие; это был язык, достигший крайних пределов искусственности: кроме элементов малорусской речи, в него вошёл ещё новый приток польских слов, вследствие того, что защитники православия эпохи Унии, желая дать возможно большее распространение своим произведениям, обыкновенно писали их на польском языке, а затем по привычке вносили польские обороты и слова и в славянорусскую речь. Став до такой степени искусственным, литературный западнорусский язык представлял уже очень мало ручательств за возможность своего дальнейшего существования.
Естественная гибель западнорусского языка была ещё ускорена и политическими событиями. Присоединение Малороссии к Москве усилило общение юго-западной образованности с северо-восточной, в религиозном и политических отношениях снова связало юг с севером; и хотя юго-западные учёные и их образованность появились в Москве и привнесли некоторую долю влияния и в русский язык Московского государства, однако не могли ничего противопоставить сильному, благозвучному московскому языку. Таким образом, западнорусский литературный язык, очистившись от полонизмов, в конце концов вполне сливается с общерусским литературным языком. Местные особенности остаются лишь в устах простого народа. Таковы особенности и такова судьба старого западнорусского наречия. Более подробно об этом в нашей работе: "К вопросу о разработке старого западнорусского наречия" (Вильна, 1893).
Т. А. Опарина. Звучание слова "Русия" при переводах с "простой мовы" в Московском государстве первой половины XVII века.// Studia Russica XVIII. Budapest, 2000, pp. 192-198.
А вот язык киевской митрополии, названный самими авторами как "проста мова", в России обозначала как "польский язык". Он использовал кириллицу, но был слишком близок в глазах русских книжников к польскому.[6]
6.В предисловии к переводу "Книги о образех" (Вильно, 1596), напечатанной на "простой мове", говорилось, что она "преведена с польского языка": "Прииде сия книга из Белыя Руси, из Литовские земли, выдрукована же была, сиречь напечатана, полским языком. Преведена же с того полского языка..." (Опарина 1998: 82). В споре 1626 г. с Лаврентием Зизанием о его "Катехизисе" игумен Илья и Григорий Онисимов заметили о языке сочинения: "толко мы языка польского не разумеем" (Прение 1859: 88). В штате Посольского приказа находились даже специальные переводчики с "простой мовы" (Харлампович 1914: 431,434).
Хмельницкий писал на языке, который при переводе на современный польский требует лишь транслитерации из кириллицы в латиницу.
Лист Богдана Хмельницкого,
посланный из Черкас царю Алексею Михайловичу,
с сообщением о победах над польским войском
и желании воссоединиться с Россией
8 июня 1648 г.
НаяснЂйший, велможний и преславний цару московский, а нам велце милостивий пане и добродЂю...
Najaśniejszy Wielmożny Przesławny Caru Moskiewski, a nam Wielce Miłościwy Panie i Dobrodzieju...
Е. Ф. Карский. Что такое древнее западнорусское наречие?//Труды по белорусскому и другим славянским языкам. - Москва, 1962, с. 259 - 261.
Таким образом, западнорусское наречие ещё больше обособляется от восточнорусского языка, господствовавшего в московской письменности. Это обстоятельство имело различные последствия. Приняв в себя много элементов польского языка и сделавшись вследствие этого ещё более искусственным и уродливым, западнорусское наречие стало на пути постепенного его вытеснения польским языком. Действительно, высшее общество, начиная с XVII в. и даже раньше, уже большею частью и употребляет польскую речь, относясь к языку "прирожоному" русскому даже с некоторым пренебрежением.
Когда с перенесением центра западной образованности из Вильны в Киев, при Петре Могиле, литературный язык принял в себя элементы малорусского наречия, он стал до того силён, что мог служить даже органом зарождающейся высшей образованности. Но это было уже не западнорусское наречие; это был язык, достигший крайних пределов искусственности: кроме элементов малорусской речи, в него вошёл ещё новый приток польских слов, вследствие того, что защитники православия эпохи Унии, желая дать возможно большее распространение своим произведениям, обыкновенно писали их на польском языке, а затем по привычке вносили польские обороты и слова и в славянорусскую речь. Став до такой степени искусственным, литературный западнорусский язык представлял уже очень мало ручательств за возможность своего дальнейшего существования.
Естественная гибель западнорусского языка была ещё ускорена и политическими событиями. Присоединение Малороссии к Москве усилило общение юго-западной образованности с северо-восточной, в религиозном и политических отношениях снова связало юг с севером; и хотя юго-западные учёные и их образованность появились в Москве и привнесли некоторую долю влияния и в русский язык Московского государства, однако не могли ничего противопоставить сильному, благозвучному московскому языку. Таким образом, западнорусский литературный язык, очистившись от полонизмов, в конце концов вполне сливается с общерусским литературным языком. Местные особенности остаются лишь в устах простого народа. Таковы особенности и такова судьба старого западнорусского наречия. Более подробно об этом в нашей работе: "К вопросу о разработке старого западнорусского наречия" (Вильна, 1893).
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
no subject
Date: 2013-07-27 01:12 pm (UTC)Никогда язык не назывался ни белорусским, ни черкасским, а исключительно польским.
Т. А. Опарина. Звучание слова "Русия" при переводах с "простой мовы" в Московском государстве первой половины XVII века.// Studia Russica XVIII. Budapest, 2000, pp. 192-198.
Что касается книжности киевской митрополии, то в московской традиции к ней применялись самые разнообразные термины. Документы, вышедшие из киевской митрополии, в Посольском приказе назывались "белоруским письмом".[4]
Печатная продукция получила обозначение "книг литовской печати".[5]
А вот язык киевской митрополии, названный самими авторами как "проста мова", в России обозначала как "польский язык". Он использовал кириллицу, но был слишком близок в глазах русских книжников к польскому.[6]
4. Например, копия грамоты Иова Борецкого названа как "список с белоруского письма" (РГАДА, ф. 52, 1630, 5, л. 7, 1632, 6).
5.Указы о запрещении распространения книг киевской митрополии (ДР 1851: 821-822; ПДПИ 1881). Евангелие Учительное Кирилла Транквиллиона Ставровецкого, как указывалось в русских прениях, "привезено из Литвы" (Опарина 1998: 369).
6.В предисловии к переводу "Книги о образех" (Вильно, 1596), напечатанной на "простой мове", говорилось, что она "преведена с польского языка": "Прииде сия книга из Белыя Руси, из Литовские земли, выдрукована же была, сиречь напечатана, полским языком. Преведена же с того полского языка..." (Опарина 1998: 82). В споре 1626 г. с Лаврентием Зизанием о его "Катехизисе" игумен Илья и Григорий Онисимов заметили о языке сочинения: "толко мы языка польского не разумеем" (Прение 1859: 88). В штате Посольского приказа находились даже специальные переводчики с "простой мовы" (Харлампович 1914: 431,434).